Саид Гафуров: "В Сирии произошел перелом"

Весь мир, и это не преувеличение, пристально наблюдает за развитием событий в Сирии. Прогнозы — самые разные. Кто-то считает, что Запад все-таки решится на военное вторжение. Кто-то полагает, что Башар Асад сможет противостоять агрессии. Ситуацию комментирует научный руководитель Института прикладного востоковедения и африканистики Саид Гафуров.

"В Сирии происходят колоссальные изменения. С одной стороны — провокации террористические, взрывы в Турции: маленькая диверсия с турецким самолетом, в результате которой он упал; бомбежки из Тель-Авива, усиление агитации, голосование на Генеральной ассамблее ООН. И многим кажется, что что-то произошло очень важное, судьбоносное. И оно на самом деле произошло. Но это — совсем не то, про что все говорят. Та вещь, которая определяет все самые последние изменения — она предельно проста. Произошел перелом в войне, в военном отношении. Сейчас полностью инициатива захвачена Сирийской арабской армией, которая вместе с сирийскими спецслужбами защищает правительство. Они перешли в наступление. Фактически, речь идет уже о добивании разгромленных отрядов боевиков. Причем они перешли в окончательное наступление, и уже все понятно, что не то что там восставший народ сметет президента — этим даже близко не пахнет.

Нам это хорошо знакомо — в 30-х годах басмачество — это была абсолютно та же самая вещь — когда крупнейшие феодалы, богачи при поддержке английского золота и английского оружия поднимали восстания против горожан, которые жили в городских центрах Средней Азии. И даже вот эти люди сейчас несут полное поражение, несмотря на то, что они в целом прошли великолепную подготовку.

Я с очень большой симпатией отношусь к сирийской армии, но надо заметить: кто такая сирийская армия? Это 18-летние мальчишки. Говорят, что сирийскую армию все ненавидят — она творит жестокости, это абсолютно нелепо, потому что сирийская армия — призывная. Сама сирийская мобилизационная система исключает какие-либо возможности сформировать какие-то отряды особо грозных бойцов — просто технически это сделать нельзя. То есть, 18-летние солдатики, 23-летние лейтенантики, столкнулись с тысячами лучших в мире боевиков, которые прошли Афганистан, которые прошли Ливию, которые прошли Ирак — то есть это лучшие из лучших бойцы, которые пришли — они были направлены, и 18-летние мальчишки их сумели победить.

Они добились коренного перелома. И, конечно, этот — военный успех — он объясняет все дипломатические вещи. Клаузевиц прав война — это продолжение политики и политические цели меняются в ходе войны. При этом очень важный момент, что с самого начала сирийское руководство говорило, что военного решения проблемы не существует в принципе. То есть они говорят: мы не ставим себе задачу выбит ь, уничтожить всех боевиков — это невозможно и, самое главное — это не является нашей целью.

Они говорят, что в военном отношении война близится к своему завершению. Но чем-то она должна закончиться, и закончиться она может только одним: существует программа, которая состоит из трех этапов. На первом этапе — полное прекращение огня с обеих сторон. На втором этапе — национальный диалог, в результате которого меняется закон о выборах. Закон о выборах — он в принципе неплохой был в Сирии, но он был, с моей точки зрения, несколько запутанный. Представьте себе, там голосовали списками — в разных провинциях — разное количество списков. Я был в Эс-Сувейде (административный центр мухафазы — провинции. — Ред.) во время выборов — нужно было избрать 8 человек. Но все дело в том, что там кандидатов было 40 или 60, и нужно было не ставить галочки, а вписывать имена от руки. Представьте себе количество ошибок — арабские имена — это длинные, сложные и всегда крепко сделанные. А что делать малограмотным? Что делать неграмотным?

Потом был полный запрет использования электроники. Оппозиция требовала, чтобы никакие компьютеры в подсчете не использовались. По требованию оппозиции пересчет шел дней десять. Причем правительство требовало, чтобы каждое требование оппозиции в избиркомах трактовалось в пользу оппозиции. Считали они очень долго. Много вещей надо менять. Оппозиция говорит, что существуют какие-то способы — как они у нас называются, теневые технологии, серые технологии. С этим нужно будет каким-то образом бороться. В любом случае это будет этап, который сирийцы официально называют "национальный диалог". Будет создана специальная комиссия из представителей и оппозиции, и правительства, и общественных организаций и партий, естественно, которые договорятся о правилах игры, об условностях.

Третий этап — формирование сначала правительства, потом — президентские выборы — избрание президента и всеобщая амнистия. Обратите внимание, интересно: всеобщая амнистия не на первом, а на третьем идет. А на первом обеспечиваются только гарантии. Естественно, там есть специальный пункт: на первом этапе — предоставление гарантий, на втором — их обеспечение. Всем деятелям оппозиции свободный приезд в Сирию, перемещение по Сирии, и право свободного выезда в любое время по их требованию. Это специально оговорено правительством, что оно дает гарантии. Понятно, что сейчас идут очень напряженные переговоры, которые ведет специально назначенный министр по национальному примирению, это доктор Али Хейдер. Он знаменит тем, что лет десять назад его партия — социальная националистическая партия Сирии — она была под запретом просто. Сейчас он прошел в парламент, назначен членом правительства. Он ведет переговоры, как открытые — это малая часть, так и скрытые. Это не только с политическим крылом оппозиции — непримиримыми, но и с боевиками. Существует очень много примеров, когда мятежники переходят на сторону правительства. То есть мы сейчас видим, что в военном отношении ситуация оптимистическая.

Правительство готово к прекращению огня без предварительных условий. Не готовы мятежники. Во-первых, там есть совершенно отмороженная часть — мусульманские радикалы, с которыми просто непонятно, как договариваться. Видимо, придется все-таки уничтожать, но уже говорят, что боевики нормальные, вменяемые перешли к уничтожению этих невменяемых. Во-вторых, они выставляют условие, что президент должен уйти. Это — результат переговоров — останется президент, не останется — народ будет решать, а не предварительное условие. Предварительное условие — это мы завтра прекращаем огонь и садимся разговаривать. Перед этим ты имеешь право требовать гарантию личной неприкосновенности, гарантию свободного передвижения, гарантию допуска к средствам массовой информации, но никак не такого рода условий.

Самое главное — происходит вообще удивительная вещь: арабы искренне радуются, что в Средиземное море пришла наша эскадра. Они говорят: "Вот, наконец-то. впервые со времен Советского Союза на постоянное боевое дежурство будет Россия". И это все говорят: как это здорово! Никто не говорит: война может быть. Причем противники сирийцев тоже так говорят. Противники режима говорят, что неважно, что флот будет препятствовать агрессии, цель-то у него все-таки миротворческая. Они говорят, что это — фактор стабильности.

Это настолько было удивительно — весь лейтмотив комментариев арабской прессы, что российский флот туда пришел — Россия вернулась — ура! Я не хочу быть излишне оптимистическим. Несмотря на военные победы, назревает очень серьезная, очень большая проблема, и это проблема экономическая. Экономический фронт для сирийцев становится принципиально важен.

Очень сильный удар был нанесен по национальной экономике мятежниками, прежде всего — по промышленному производству. Реально я убежден, что собственных внутренних ресурсов сирийцев на нормальное обеспечение нормальных приемлемых условий жизни, то есть без бедствий, хватит максимум на год. Сейчас же посевная заканчивалась, а она очень в большой степени была нарушена. И даже не столько прямыми нападениями, сколько крушением системы поставок топлива для тракторов, для сельскохозяйственной техники. Сколько общей нестабильности системы распределения… Потому что центральные узлы все под контролем правительства, а вот чтоб довезти до трактора, который на последнем участке предгорья работает — это сложно. Это очень серьезная и очень большая история. И я надеюсь, сирийцы обратились к нам — к трем нашим союзным державам — к Белоруссии, к России и к Казахстану с просьбой заключить зону свободной торговли с Сирией, чтобы Сирия заключила с Таможенным союзом. И мне кажется, что нашему правительству нужно очень внимательно к этому отнестись.

С одной стороны, это немаленький рынок для нашей продукции — 20 миллионов, с другой стороны. Если мы сейчас придем -никто не придет — если мы сейчас придем первыми, мы там и останемся. Там очень большие перспективы. Это большая и важная страна. Это — очень хорошие рынки для нас, а для нас они, естественно, наполняются: им нужно наше зерно, им нужно наше машиностроение, им нужны потребительские товары, и они еще могут помочь нам, и очень часто помогают воссозданию нашей текстильной промышленности.

Сейчас важно не упустить эту возможность, потому что мы откажемся — примирятся сирийцы — тут же прибегут ЕСовцы и будут нас вытеснять. Турки тоже прибегут, когда сирийцы замирятся. Это огромный рынок, и он технически адаптирован под наши стандарты. Под наши ГОСТы и так далее. Экономические сложности можно преодолеть. Главное — что наметился перелом в войне, мятежники потихоньку понимают безнадежность своей цели. Никто не выигрывает от разрушения Сирии, людей убивают, и все больше людей складывает оружие. Они получают необходимые гарантии от Али Хейдара, возвращаются к нормальной жизни. Правительство говорит: "Не стреляй! Иди на улицы и агитируй — мы даем тебе это право!"

Читайте самое интересное в рубрике "Мир"

Саид Гафуров, востоковед