Восточная «весна демократии»

В общественных науках у аналогии как средства анализа и прогноза всегда была скверная репутация. Аналогии часто напрашиваются, но обычно они ведут к ошибкам. Мир не гомогенен и не обязан быть гомогенным. Именно поэтому поиск чего-то общего в революционных процессах в арабских и африканских странах может привести в тупик. Целесообразнее идти от частного к общему, анализировать специфичное для каждой страны, чтобы попытаться составить общую картинку.

ПОЖАР РАЗГОРЕЛСЯ

Смена власти в Тунисе, Египте и Кот-д’Ивуаре, гражданские войны в Ливии и Йемене, социальные волнения в Алжире, Бахрейне, Иордании, Мавритании и Марокко, непрекращающийся конфликт в Западной Сахаре, правительственный кризис в Ливане, усиление сопротивления оккупантам в Ираке и Афганистане, демонстрации в Иране, отставка аятоллы Рафсанджани с поста главы совета экспертов и антипрезидентские выступления части политического истеблишмента ИРИ – все это заставляет думать, что любой простой вариант объяснения происходящего будет недостаточным. Ведь простых и правильных решений не бывает: они не могут отобразить всю сложность и неоднородность причудливо меняющегося мира.

С тех пор как 24-летний тунисец Мохаммед Буазизи получил пощечину от полицейского, ставшую последней каплей унижения для зеленщика с высшим образованием, Африка и Ближний Восток стали другими.

Буазизи нашел в себе мужество выразить протест самосожжением. Этот огонь самопожертвования в течение нескольких недель разросся в пожар, который спалил власть президента Туниса Зинедина Бен Али. Но это было только начало. Массовые протесты распространились по всему региону.

В течение нескольких дней они начались в других столицах – на площади Тахрир в Каире, на Жемчужном развороте в Манаме, на университетской площади в Сане и так далее; жители десятков столиц увидели массовые беспорядки. После Бен Али настала очередь Хосни Мубарака, а потом может наступить черед бахрейнского премьер-министра шейха аль-Халифы, президента Йемена Али Абдаллы Салеха или кого-то еще. Это пугает не только местных политиков, но и западных «инвесторов», которые, как выяснилось, «заносили» не тому, кому следовало.

Во многих местах массы получили гарантии того, что нынешнее руководство не будет добиваться переизбрания. Другие режимы пытались загасить пожар деньгами. Эмир Кувейта попросту перевел на все банковские счета подданных по 1000 динаров (около 3000 долларов), королем Саудовской Аравии Абдаллой выделено 37 млрд долларов на повышение заработной платы и стипендии студентам, многие страны Персидского залива увеличили субсидии на топливо, тунисские власти обещали 100 000 новых рабочих мест, даже несломленный боец Муамар Каддафи пополнил мобильник каждого гражданина 100 ливийскими динарами.

Во многих странах, где проходили демонстрации, их пережили более или менее мирно. Нередко это происходило из-за того, что значительная часть «реальной» власти была не у формального главы правительства, а у кого-то еще. Например, в Иране роль социального балансира играют служители культа, в Иордании, Марокко, Катаре, Омане и Кувейте существуют монархии, которые исповедуют (когда это целесообразно и выгодно) принцип разделения властей. В Бахрейне наследный принц Сальман бен-Хамад аль-Халифа является посредником в установлении мира с протестующими, которые требуют отставки премьер-министра (дяди короля) из другой ветви рода.

В Египте эту роль сыграли военные. Многие теперь говорят, что не забастовки и не массовые протесты на площади Тахрир вынудили Мубарака уйти. Судьбоносный момент наступил за несколько месяцев до этого: после того, как в результате откровенной фальсификации выборов гражданским аппаратом правящей партии сын президента Гамаль стал готовиться на роль преемника и армия почувствовала себя преданной. Выдвижение на роль регента руководителя спецслужб Омара Сулеймана, естественного конкурента и соперника военных, сыграло роль спускового крючка (чем вам не арест маршала Берии генерал-полковником Москаленко!).

Это помогает понять, почему египетские военные выступили с заявлением о поддержке «законной борьбы народа» и отказались открыть огонь по протестующим. Это привело к странному сценарию: протестующие по американским лекалам демократы, ориентируясь на борьбу с премьер-министрами и президентами, отдают власть военным или резко усиливают абсолютную власть монархов.

События в Тунисе не укладываются ни в одну столь любимую нашими политологами концепцию. Они не обнаруживают признаков ни инспирированной извне «цветной революции» (переворот обусловлен внутренними причинами, а наиболее интегрированным с Западом персонажем был как раз сам Бен Али), ни «исламской революции»: улица не выдвинула исламистских лозунгов, а основные носители исламистских идей либо прозябали в глубоком подполье, либо находились в эмиграции и участия в беспорядках практически не приняли. Ситуация с полковником Каддафи в Ливии совершенно иная. В отличие от Египта и Туниса Ливия менее восприимчива к давлению со стороны внешнего мира. Каддафи провел десятилетия в качестве «международного изгоя» и прекрасно себя чувствовал. Восстание в Киренаике, возможно, началось как подражание беспорядкам в Тунисе и Египте, но гораздо важнее, как оно закончится – длительной и кровавой гражданской войной, хаосом межвременья или сохранением пусть и не идеального, но работающего статус-кво.

БАХРЕЙНСКИЙ ПРИМЕР

За развитием ситуации в Бахрейне с опаской следят не только монархи, но и богатейшие семьи региона.

Сложное положение и у Ирана, который, несмотря на демонстративное сочувствие борьбе протестующих в Бахрейне, жестоко подавленной объединенными силами монархов Персидского залива, экономически заинтересован в продолжении связей с этой страной, которая является крупнейшим импортером иранского газа для электростанций при новейшем и крупнейшем алюминиевом заводе «Альба». А газотрейдеры всегда и везде оказываются сильнее революционных политиков, ставящих под угрозу будущее военно-морской базы США в Бахрейне.

Пример Бахрейна вдохновляет подобные движения у соседей: архаичная Саудовская Аравия не может быть вечно изолированной от палящего ветра перемен. Сейчас стало модным изображать беспорядки в Бахрейне как часть религиозной борьбы за власть между революционным шиитским большинством и суннитским роялистским меньшинством. При более внимательном анализе оказывается, что такие проекции, поощряемые правящей элитой Бахрейна, вводят в заблуждение. Подчеркивая шиитский характер протестующих, этот подход пытается ослабить внимание к их требованиям, в основном светским и прогрессивным, направленным на создание современной демократической политической альтернативы.

Бахрейн – первая из нефтедобывающих стран Персидского залива, где нефть фактически кончилась. Коренной причиной протестов является то, что большинство протестующих – безработные и плохо образованные – живут в районах, где жилье некачественное, дороги находятся в плохом состоянии, муниципальные услуги минимальны. Проехав по покрытым рытвинами дорогам, можно посетить шиитские поселки, такие как Буддайя, Дираз или Ситра. В них стены густо покрыты сердитыми и гневными граффити, утечки из разорванных канализационных труб наполняют воздух зловонием, что в условиях жаркого климата порождает массовые заболевания, а плохой доступ к клиникам и больницам добавляет страдания людей к их недовольству политическим режимом.

Военная интервенция в Бахрейн со стороны Саудовской Аравии, Кувейта и ОАЭ, как представляется, была обусловлена опасениями, что утверждение в Бахрейне шиитов как влиятельной политической силы может стимулировать аналогичные акции протеста в Восточной провинции королевства, где большинство населения составляют шииты, и других эмиратах. В расчетах Эр-Рияда учитывается, что потенциальные волнения в Восточной провинции, богатой нефтью, может вызвать вопросы о надежности страны в качестве глобального поставщика углеводородов – этот риск сопряжен с серьезными экономическими последствиями, которые правящие круги Саудовской Аравии не хотят брать на себя.

Сделав ставку на вооруженное подавление восстания, а не на переговоры, Бахрейн и его союзники пошли на большой риск. С кровью на руках режиму Бахрейна в его нынешнем виде будет трудно обвинить демонстрантов в срыве конструктивных переговоров. Оппозицию лишат выбора, кроме как обратиться за помощью к Ирану, и тогда может произойти «ливанизация» ситуации.

«НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЗАБАВЫ»

В Йемене племенные революции и контрреволюции давно стали популярной национальной забавой. Изучая историю этой аравийской страны, нельзя не поразиться количеству таких выступлений. Радикальный раскол среди военных Йемена при продолжении дезертирства генералов открывает перспективу гражданской войны, если президент решит отложить свой обещанный уход в отставку. Кроме того, возникает угроза сепаратизма южан (из бывшей НДРЙ), обманутых в своих ожиданиях после объединения Йемена.

При племенном расколе страны единственной объединяющей силой, традиционно выступающей против трайбализма, могут оказаться исламисты, как радикальные, так и традиционные, суфийские, хотя добросердечные йеменские романтики от демократии указывают, что «демократическое восстание создает коллективный процесс национального возрождения, где старые программы заменены на чаяния национального единства, верховенства закона, гражданских свобод, включая уважение прав человека, охраняемых в рамках жизнеспособной демократии».

СПЕЦИФИКА СИРИИ

Сирийский режим во главе с президентом Башаром Аль-Асадом давно говорил о необходимости политических реформ, натыкающихся на сопротивление бюрократии. В Сирии очень специфическая политическая система. Напуганные политическим опытом братского Ливана баасистские теоретики пришли к выводу, что в конкретных условиях Леванта лучшим режимом будет не чередование у власти правящих партий и коалиций, а инкорпорация в эту самую власть всех мало-мальски заметных политических, этнических, религиозных и социальных групп.

Все мало-мальски значимые группы были представлены во власти. Однако оказалось, что равное положение всех меньшинств приводит к ощутимому недовольству самой большой группы. Таким большинством оказались мусульмане-сунниты, естественным союзником которых оказались мусульманские фундаменталисты. Недовольство суннитских мусульман материальным положением, подогреваемое вливанием денег изза границы, может со временем трансформироваться в вооруженное противостояние суннитов всем остальным религиозным группам.

Занятно, что при этом массовые протесты в регионах Сирии ведутся под лозунгом «Президент нас рассудит!». Антипрезидентские настроения – выдумка западных СМИ на основе единичных фактов противостояния правозащитников.

РОССИИ ПОРА ВОЗВРАЩАТЬСЯ

В России сейчас, похоже, отсутствует полноценное понимание того, что для отечественного капитала жизненно важным становится геополитическая борьба за сферы влияния, источники сырья и рынки. Между тем расширение сферы влияния в политической области за рубежом в условиях мировой тенденции постоянного снижения нормы прибыли становится важным для развития, если не выживания китов российской экономики.

Логичное требование повестки дня – возвращение РФ на Ближний Восток и в Африку. Так, для «Русала» дружественная России Гвинея является жизненно необходимой: большое количество иностранных конкурентов (начиная с «Алкоа» и «Рио-Тинто» и заканчивая китайской «Чиналко» или индийской «Ведантой») мечтают увидеть компанию теряющей гвинейские бокситы и глинозем. Инвестиции «ЛУКойла» на шельфе Кот-д’Ивуара оказались под угрозой после французской интервенции в эту страну. Потери машиностроительных компаний в Ливии трудноисчислимы.

Пока еще во многих странах у власти находятся люди, получившие образование в СССР и с симпатией относящихся к России. Но постепенно они уходят. И именно поэтому важным становится постоянное отслеживание, анализ, понимание глубинных закономерностей политических процессов, происходящих на Ближнем Востоке и в Африке. Россия может ведь оказаться и «третьим лишним» в новом большом противостоянии Запада и Востока, в битве между европейскими, американскими, японскими, индийскими и китайскими компаниями за новый передел Африки. Это не цинизм, это реальность.