Российское общество прикладного востоковедения и африканистики

Судьба Египта от века определяла судьбу арабского мира в целом. Каир был долгое время интеллектуальным и культурным центром для всей арабской интеллигенции. Демографически Египет – это половина арабского мира. И не случайно, насеровское свержение монархии проложило путь к серии антимонархических революций в арабском мире. А победа революции на Тахрире стала побудительным мотивом для кардинальных изменений – революционных или эволюционных – от Атлантики до Персидского залива и от Гвинейского залива до покрытых снегом гор Малой Азии. Причём с явным акцентом на политический ислам в самых разнообразных его формах. В марте 2011 года на страницах «Файла-РФ» мы писали: «Египетское восстание разожгло арабское воображение и изменило реальность. Джинна очень сложно будет загнать обратно в бутылку». Мы не ошиблись.

Тахрир в руках ловкого шулера

Февральская революция на Тахрире была неожиданностью для старого общества, она застигла его врасплох, и народ провозгласил начало новой эры в пятитысячелетней истории Египта. Но на наших глазах февральская революция исчезает в руках ловкого шулера, и в результате уничтоженной оказывается уже не диктатура (достаточно сама по себе мягкая), а те либеральные уступки, которые были отвоёваны у неё пятидесятилетней борьбой.

Истинные вожди и полководцы и египетской революции, и египетской контрреволюции выполняют свою миссию вовсе не на площади Тахрир или вокруг тюрем Порт-Саида, а за мониторами в египетских банках и финансовых компаниях в каирских деловых районах. Однако, как ни мало героичны сами по себе эти хозяева жизни, для их торжества понадобятся героизм народа, его  самопожертвование, террор, возможно, и гражданская война, хотя сами они уже начинают мечтать о созидании богатства в мирной конкурентной борьбе.

Задача революции на Тахрире виделась хозяевами жизни в освобождении от оков бюрократического государства и установлении современного буржуазного общества с его развитием свободной конкуренции, вовлечением в капиталистическое товарное хозяйство мелкой земельной собственности феллахов, применении освобождённых от  тирании финансовых олигархов промышленных производительных сил нации.

Всё общество объединилось вокруг них против господствующего слоя финансовой олигархии для свержения Мубарака. Национальный промышленный и торговый капитал был готов предоставлять деньги, либералы – выставить аль-Барадеи или ещё десяток вождей в ассортименте, «Братья-мусульмане» – своё идеологическое влияние, рабочие – мощные забастовки на текстильных и других предприятиях по всей стране от дельты Нила до Асьюта, крестьяне – поддержать исламистов, а копты-христиане – не выступать против них.

Но решающую роль сыграли не столько демонстрации в центре Каира, сколько забастовки по всей стране, которые дестабилизировали ситуацию в гораздо большей степени. Встали не только заводы, но и банки, СМИ, почта, железные дороги и больницы, даже фондовая биржа не работала три недели.

Оппозиция, единая как никогда прежде, требовала отставки президента и формирования правительств. «Братья-мусульмане» (БМ) задним числом рекомендовали своим членам присоединиться к акции протеста. Старый и больной Мубарак ушёл, смещённый своими же преторианцами, народ мог торжествовать.

И каков итог? Уровень жизни большинства населения катастрофически ухудшается с каждым днём. Простые люди борются уже просто за физическое выживание своих семей. При этом в условиях всеподавляющей безработицы они имеют свободное время, чтобы свой социальный протест выразить в активной форме.

В результате политического развития после свержения Мубарака возник блок, который формально выступает против ислама, но по факту ислам непринципиален ни для той, ни для другой стороны (нужно понимать, что исламисты пользуются поддержкой в крупных городах больше, чем в деревнях). Между собой столкнулись два различных Египта – городской и сельский. Базар и феллахи.

Мурси под одобрительное улюлюканье своих нынешних светских противников растоптал мощное забастовочное движение, которое во многом обеспечило победу февральского Тахрира. Ослабление профсоюзов и отсутствие капиталовложений в основные фонды (кто будет покупать станки, когда на улице бунт?) привели к настоящему обвалу заработков трудящихся.

Но со временем и базар, мелкая буржуазия увидела, что её обошли, что её материальным интересам был нанесён ущерб, а демократические гарантии, которые должны были обеспечить ей возможность отстаивать эти интересы, были поставлены под вопрос. Поэтому она попыталась вновь сблизиться с бастовавшими рабочими, которые, неоднократно преданные своими либеральными союзниками, в этот раз предпочли угрюмо промолчать, опасаясь потерять ставшие уже драгоценными рабочие места.

Крестьяне, обманутые революцией во всех своих надеждах, более чем когда-либо страдающие от низких цен на производимую продукцию (прежде всего – хлопок, лён, сахарный тростник и другие технические культуры), с одной стороны, и растущей цены хлеба, тяжести налогов и долгов перед банками – с другой, зашевелились в провинции.

Им ответили травлей светских школьных учителей, по факту подчинив их имамам, и воссозданием системы шпионажа. В Каире, Александрии, Исмаилии, Порт-Саиде реакция скорее раздражает, чем подавляет. В деревне она становится пошлой, низкой, мелочной, утомительной, назойливой, одним словом – жандармом. Понятно, насколько двухлетний режим жандарма, освящённый политическим исламом, должен был деморализовать массы.

Тем не менее, либеральные лидеры заключили союз с социалистическими вождями. Была составлена общая программа, были созданы общие избирательные комитеты и выставлены общие кандидаты. И теперь, когда светская оппозиция ведёт против политического ислама непрерывную борьбу за республику и так называемые права человека, ни республика, ни права человека не являются её конечной целью, подобно тому, как армия, которую хотят разоружить, сопротивляется и вступает в бой не только ради сохранения своего оружия.

Кроме того, возникла ситуация, когда против тех мер, которые стало проводить правительство Мурси, стала выступать бюрократия, которая в Египте очень сильна. Демографическая революция создаёт незанятое избыточное население, не находящее себе места ни в деревне, ни в городе и поэтому хватающееся за государственные должности, как за своего рода почётную милостыню, что заставляет увеличивать число низкооплачиваемых государственных должностей.

Сотрудники государственных компаний – это не обездоленные безработные, которых используют в политической борьбе как пушечное мясо, а люди, которые имели стабильную работу в государственных компаниях, что в египетских условиях ставит человека в привилегированное  положение. В условиях кризиса многие госкомпании перестали получать полноценное финансирование из бюджета, а сам характер их деятельности приводил к тому, что денежный поток от их деятельности шёл не в компании, а в бюджет, что лишало возможности хозрасчета. Это вынуждало компании к сокращению заработной платы и увольнениям.

Сотрудники государственных компаний всегда были светски ориентированными людьми, и они сейчас почувствовали резкое ухудшение своего экономического положения.  Бюрократия очень велика по численности, она пронизывает весь Египет социальными связями, потому что у каждого египтянина есть любой знакомый или родственник, который работает в том или ином государственном органе.

18 брюмера Мухаммеда Мурси

Политические лидеры оппозиционно настроенных сил Египта обвинили президента в том, что страна скатывается в хаос именно по его вине. Участники «Фронта национального спасения» хотят избавить государство от тирании и гегемонии «Братьев-мусульман», вступивших в беспринципный, на их взгляд, блок с партией порядка.

Демократы полагали, что против них стоит политический ислам, получивший поддержку привилегированного класса, а именно они – светские силы – вместе со всеми остальными слоями нации составляют народ, представляя народные интересы. Поэтому, – думали египетские демократы, – им нет надобности перед предстоящей борьбой исследовать интересы и положение различных слоёв населения, слишком строго взвешивать свои собственные средства. Им стоит ведь только дать сигнал, и народ со всеми своими неисчерпаемыми средствами бросится на угнетателей.

Но оказалось, что интересы либералов не заинтересовывают народ, что их сила в неприглядной реальности есть бессилие.

Партии политического  ислама начали провоцировать светскую оппозицию, как только открылся новый парламент. Олигархи в условиях кризиса, усугублённого политической нестабильностью, чувствовали необходимость покончить с базаром, с демократической мелкой буржуазией. Сила восставшего народа была на улице, на Тахрире и в забастовочных комитетах. Сила же базара – в самом парламенте. Надо было, значит, выманить его из парламента на улицу и заставить базар самому сломить свою парламентскую силу, пока время и обстоятельства ещё не упрочили этой силы. Светская оппозиция, очертя голову бросилась в западню.

Если светские лидеры хотели победить в парламенте, им не следовало звать к оружию. Если они в парламенте звали к оружию, им не следовало вести себя на улице по-парламентски. Если они серьёзно думали о мирных демонстрациях, было глупо не предвидеть, что демонстрации будет встречена по-военному. Если они думали о действительной борьбе, было странно складывать оружие, необходимое для борьбы.

Но дело в том, что революционные угрозы базара и их демократических представителей – это не более чем попытка запугать противника. И если они попадают в тупик, если они так далеко заходят, что принуждены приступить к выполнению своих угроз, то они это делают двусмысленно, избегая более всего средств, ведущих к цели, и гоняясь за предлогом к поражению. «Оглушительная увертюра, возвещающая борьбу, превращается в робкое ворчание, лишь только дело доходит до самой борьбы; актёры перестают принимать себя всерьёз, и действие замирает, лопаясь, как надутый воздухом шарик, который проткнули иголкой».

Египетские демократы заговорили о вредных сектантах, раскалывающих единый народ на различные враждебные лагеря, о том, что армия слишком была ослеплена, чтобы видеть в чистых целях демократии своё собственное благо, либо о том, что всё рухнуло из-за какой-нибудь детали исполнения.

Во всяком случае, египетские либералы (как и искренние либералы по всему миру) выходят из самого позорного поражения настолько же незапятнанными, насколько невинными они туда входят; выходят с укрепившимся убеждением, что они должны победить, что не их партии должны оставить старую точку зрения, а, напротив, обстоятельства должны дорасти до них.

И не следует поэтому представлять себе сломленных и униженных новыми законами демократов слишком уж несчастными. Если нельзя более сомневаться в парламентском бессилии египетских либералов, то они теперь вправе ограничивать свою деятельность взрывами нравственного негодования и трескучей декламацией. Если партия порядка выставляла их, как последних официальных представителей революции, как воплощение всех ужасов анархии, то тем продажнее, пошлее и умереннее они могут стать на деле.

Демократия добивалась отставки Мурси. Её поражение было, следовательно, прямой победой Мурси, его личным торжеством над своими олигархическими врагами. Партия порядка и партия политического ислама одержали эту победу – Мурси оставалось только записать её на свой счёт.

Голос феллаха

В Египте исполнительная власть с её громадной бюрократической и военной организацией, с её многосложной и искусственной государственной машиной, с войском чиновников рядом с армией, этот монстр, обвивающий всё тело египетского общества и затыкающий все его поры, во многом доминирует над обществом. Она возникла с целью создать гражданское единство нации и должна была развить централизацию, но вместе с тем она расширила объём, атрибуты и число сторонников правительственной власти.

По мере того, как прогресс создавал новые группы интересов, он создавал и новые объекты государственного управления. Всякий общественный интерес немедленно отрывался от общества и делался предметом правительственной деятельности, начиная от моста, школьного здания и арыков в Дельте в какой-нибудь сельской общине и заканчивая мобильной связью, интернетом, археологическими раскопками, производством реактивных систем залпового огня и государственными университетами. Всякий новый режим усовершенствовал эту машину вместо того, чтобы сломать её. Партии, которые, сменяя друг друга, боролись за господство, рассматривали захват этого огромного государственного монстра, как главную добычу при своей победе.

Мурси стал президентом феллахов, то есть египетской народной массы. Избранник крестьян должен не подчиняться парламентским и околопарламентским политиканам и жуликам, а разгонять парламенты. Городам больше не удавалось извращать смысл выборов.

Хотя созданный земельными реформами Насера сельский средний класс частично истощился, отчасти путём разорения и миграции, а отчасти путём вхождения в городскую орбиту при стремительном росте городов, феллахи составляют громадную массу, члены которой живут в схожих условиях, не вступая, однако, в разнообразные отношения друг с другом. Их способ производства изолирует их друг от друга, вместо того чтобы вызывать взаимные сношения между ними.

Это изолирование ещё усиливается вследствие плохих путей сообщения и вследствие бедности феллахов. Их поле производства, их участок не допускает никакого разделения труда при его обработке, а, следовательно, и никакого разнообразия развития, никакого различия талантов, никакого богатства общественных отношений. Участок, феллах и семья; рядом другой участок, другой феллах и другая семья. Кучка этих единиц образует деревню, а кучка деревень – мухафазу.

Между феллахами существует лишь местная связь, и они неспособны защищать свои интересы от своего собственного имени через посредство парламента. Они не могут представлять себя, их должны представлять другие. Их представитель должен вместе с тем являться их господином, авторитетом, стоящим над ними, неограниченной правительственной властью, защищающей их от всеподавляющего и всерастлевающего города.

Конечно, происходят крестьянские бунты, особенно в связи с кризисом цен на сельскохозяйственные технические культуры, есть и сельская герилья, жандармы, полиция и армия проводят облавы на феллахов, бывают и массовые аресты.

Но тем не менее, Мохаммед Мурси – это именно голос феллаха, того консервативного крестьянина, который хочет укрепить социальные условия своего существования, определяемые своим участком, а не уничтожить их, а не той части сельского населения, которое стремится присоединиться к городам и силой своей собственной энергии ниспровергнуть старый порядок. Наоборот, феллах ждёт от Мурси, чтобы он спас его и его участок и дал ему привилегированное положение.

За два года после Мубарака в сознании феллаха шла борьба между новыми идеями и традицией; этот процесс протекал в форме непрерывной борьбы школьных учителей против мулл. Муллы победили.

Насеровскя аграрная реформа, бывшая условием освобождения и обогащения сельского населения, сейчас превратилась в систему, утверждающую его нищету и беспросветность. При Насере феллахи повсеместно были крепкой опорой режима против любых попыток реставрации со стороны низвергнутой земельной аристократии. Но со временем место помещика занял городской скупщик-ростовщик, место трудовых повинностей заняли ипотечные кредиты, место аристократической земельной собственности занял городской, да и международный капитал. Капитализм стал вампиром, высасывающим жизненную силу феллаха. Интересы крестьян находятся уже не в гармонии с интересами национальной буржуазии в совместном противостоянии колониализму и финансовому неоколониализму, как это было при Насере, а в непримиримом противоречии с ними.

Но кроме кредита над феллахом довлеют и налоги – источник жизни для бюрократии, армии и мулл. Мелкая земельная собственность по своей природе представляет собой почву для всемогущей и бесчисленной бюрократии, создавая одинаковый уровень отношений и лиц на всём протяжении страны и делая возможным равномерное воздействие на все части этой однообразной массы из одного высшего центра. Уничтожаются промежуточные ступени между народными массами и государственной властью, которая способна уже на всестороннее прямое вмешательство путём проникновения её непосредственных органов во все стороны жизни.

Но само правительство Мурси находится в городах, и поэтому оно должно обеспечить себе поддержку среднего класса с его литераторами и телеведущими. Поэтому должны расцвести промышленность и торговля, то есть дела среднего класса. Мурси хочет играть роль благодетеля всех классов. Но он не может дать одному, не отнимая у другого. И в этом базовое противоречие его режима, усугубляемое скверной мировой конъюнктурой.

***

Самым главным политическим последствием признания Мурси президентом, если, конечно, оно состоится в полной мере, может стать убыстряющийся раскол, распад «Братьев-мусульман» как единого движения. Оно имеет слишком широкий фронт, объединяя самые разные политические силы – от радикальных исламистов до искренних либералов и профсоюзников. Теперь поляризация общественных интересов вызовет и раскол внутри братства.

Народные выступления в Египте часто рассматриваются как результат гнева и разочарования людей в результате трёх десятилетий политических репрессий. Но ясно также, что значительную роль в генерации гнева и возмущения масс, приведших к революции, играют материальные условия жизни.

И никогда не следует забывать, что главной причиной краха Мубарака стало его некритичное доверие рецептам либеральных экономистов.

А как всё сложится в стране пирамид – увидим. Лишь бы не было большой крови.